Александр Лебедев - человек неординарный. Предприниматель и филантроп, бывший зампред Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками, депутат Слободской районной Думы Кировской области, он известен поступками, которые многим кажутся нелогичными. А еще - резкими суждениями и оценками персон и событий.
На актуальные темы сегодняшней политической жизни с ним беседует член Президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.
Михаил Барщевский:
Твое вступление в Народный фронт заставило меня несколько переосмыслить отношение к этой организации. Зачем ты вступил в ОНФ?
Александр Лебедев:
Я рассматриваю Народный фронт как шансовый инструмент для реализации программы, которую изложил на своем сайте. В программе есть разделы, посвященные политике, экономике, судебной системе, парламентаризму и идеологии. Кроме того, есть предложения по развитию самого Фронта. Я намереваюсь направить Николаю Федорову, возглавившему по поручению Владимира Путина работу по созданию программы Фронта, свои предложения. Надеюсь, то, что меня после многих проволочек все-таки приняли в ОНФ, говорит о заинтересованности в каких-то элементах моей программы. К сожалению, других инструментов для донесения своих идей сейчас в стране практически не существует. Деятельным и неравнодушным гражданам податься некуда.
Барщевский:
А зачем, по-твоему, нужно было Фронт создавать? Как и кому он может пригодиться?
Лебедев:
У всех разные взгляды на Фронт. Вероятно, певице Бабкиной он может пригодиться для того, чтобы найти финансирование для ее крупных мероприятий, бессменному - профсоюзному лидеру Шмакову, чтобы еще 50 лет возглавлять российские тред-юнионы, "Единой России" - для дальнейшего укрепления самомнения.
Барщевский:
Но, вступая во Фронт, ты и Рошаль будете помогать Бабкиной и "Единой России"?
Лебедев:
Нет. Мы с Рошалем не танцоры и не певцы и Бабкиной помогать не будем. Мы с Рошалем точно оговорили, что вступаем для того, чтобы пытаться как-то использовать этот инструмент и сделать что-то конкретное для страны. Если инструмент не сработает, мы быстро - уже к концу года - это поймем. Почему же не попробовать? Это лучше, чем ничего не делать.
Барщевский:
Сейчас, чтобы что-то сделать, многие рванули в "Правое дело".
Лебедев:
"Правое дело" - еще только намек на инструмент. Посмотрим, может быть, он станет эффективным. Пока то, что я от Прохорова услышал, мне понравилось. Но меня, честно говоря, туда никто не приглашал.
Барщевский:
Как ты думаешь, у Путина с Володиным и Песковым хватит сил сломать закостневшую машину?
Лебедев:
Мне кажется, что лидер Фронта и его единомышленники надеются на обновление и какое-то изменение курса. Но даже они не знают, как сработает этот инструмент. Фронт - это интуитивная попытка сделать жизнь лучше. Но она может захлебнуться, и ничего не получится. Поэтому им надо помогать, и многое зависит от конкретных людей: меня, тебя, Рошаля. Естественно, большинство в "Единой России" считают, что все будет как прежде и курс менять не надо.
От вятской тайги - до британских морей
Барщевский:
А зачем ты покупаешь британские газеты? Издательство газет - это же убыток.
Лебедев:
Я это тоже рассматриваю как общественную функцию. Журналистика - умирающий жанр, ее надо спасать. Мне приятно, что я спас газету, которой 180 лет, увеличил ее тираж в 4,5 раза и, надеюсь, даже сделаю ее безубыточной к концу следующего года. Мне нравится то, что делает The Independent. Кстати, именно она и The Guardian расследовали недавний скандал с газетой News of the World.
Барщевский:
То есть с корпоративной солидарностью у британских журналистов плохо дело обстоит?
Лебедев:
Если The Independent - честная газета, она должна была выполнить свой долг и расследовать то, что произошло. Я учусь у английских газет и мечтаю, что когда-нибудь мы с The Independent запустим совместный онлайновый проект по расследованию глобальной коррупции, доступный для любых журналистов мира. Кто-то же должен расследовать, куда пропали наши деньги, присвоенные кланом Лужкова-Батуриной-Бородина, и где находятся 15 миллиардов долларов Банка Москвы? Вот зачем мне английские газеты.
Барщевский:
Ты - реалист. С чего бы ты начал менять систему?
Лебедев:
С судебной власти. Ее необходимо сделать независимой, эффективной и доступной. Почему не принять закон об административных судах, чтобы я, как гражданин, мог с чиновниками судиться? Я Лужкову проиграл в московских судах 150 раз. Но Лужков квартиры судьям давал. И я, как депутат Госдумы, хотел поменять закон, чтобы он позволял мне судиться с Лужковым в Московской области. Мне ответили, что нельзя. Как после этого судиться с мэром? Это уже не суд, а безобразие. Недавно, чтобы создать прецедент, я подал иск на офицера ФСБ. Ты можешь представить, что московский судья будет вызывать генералов ФСБ и их опрашивать? А у меня есть и улики, и доказательства. Коррумпированные офицеры хотели у меня банк отобрать, совершить рейдерский захват. Но разве я найду на них управу в суде?
Барщевский:
После того, что начало происходить в последний год в судах, я не исключаю, что ты можешь быть сильно удивлен.
Лебедев:
Я уже удивился, что судья, которая давала санкцию на очевидно незаконные обыски с использованием масок-шоу, оставила рапорт офицера ФСБ в досье, и мы его законным образом получили. Без этого рапорта, мы бы в суд не пошли.
Барщевский:
Еще бы что изменил?
Лебедев:
Конечно, вернул бы выборы, хотя бы в состояние 2003-2004 годов: выбирать губернаторов, мэров Москвы, Питера и других городов. И еще зарегистрировал бы все оппозиционные партии, кроме экстремистских, конечно. Я не большой их сторонник, не хожу на их митинги, с трудом собирающие несколько сотен человек и вообще считаю такой формат работы ограниченным и несовременным. Тем не менее не регистрировать оппозицию потому, что она оппозиция, это безобразие.
Барщевский:
В 1990-е годы многие пользовались офшорами, а сейчас?
Лебедев:
Они используются как средство защиты от рейдерских атак.
Барщевский:
Только? Но не как способ ухода от налогов?
Лебедев:
Сейчас нет. Налоги все платят, тем более что у нас они невысокие. Конечно, всегда найдутся люди, использующие офшоры для совершения правонарушений. Например, банкиры Пугачев и Бородин вывели из собственных банков несколько миллиардов долларов и укрыли их в офшорах. Увы, есть банки, на которые контроль ЦБ не распространяется. У банка Пугачева долговых обязательств на 174 миллиарда рублей. Просто собрал здесь деньги, на 200 офшоров выдал кредит и уехал за границу.
Барщевский:
Но когда взрослые дяди договорились, что офшоры не выгодны никому, их задавили. Еще 2-3 года, и бегать надо будет не только от своего национального правительства?
Лебедев:
Верно, но только не хотят пока некоторые люди это понимать. Кстати, это тоже причина моего вступления во Фронт. Я даже где-то пошутил, что готов возглавить комиссию Фронта по борьбе с коррупцией. Достаточно просто собрать и передать в правоохранительные органы, всё, что расследовано СМИ: там вал материалов.
Ключевой вопрос
Барщевский:
Я - юрист, а потому процессуалист. Народный фронт или его комиссия не может передать дело в суд. Как в этой связи ты относишься к идее введения института спецпрокуроров?
Лебедев:
Абсолютно правильная идея. Эта система давно и успешно существует в США, Франции, Испании, Италии. Только в нашем случае это должен быть не сотрудник прокуратуры, а независимый человек, назначаемый парламентом по представлению президента.
Ну почему нельзя в парламенте или, допустим, при участии спецпрокурора провести независимое расследование резонансного дела? Когда совершенно понятно, что там имели место огромные хищения с участием правоохранительных органов. 300 миллионов долларов - это только эпизод из массированной системы хищения.
Барщевский:
А спецпрокурор работал бы со СМИ, общественными деятелями, зарубежными коллегами. А потом нашим правоохранителям загружал бы всю информацию под конкретное дело.
Лебедев:
Абсолютно правильно. А то у нас как бывает? Я недавно написал письмо директору ФСБ Бортникову об исчезновении 100 миллиардов долларов в конкретных банках, приложил список. Сообщил о преступлении и о том, что некоторые офицеры ФСБ работали в этих банках. Попросил разобраться, чем они там занимались. Прокуратура и Управление по надзору за соблюдением законодательства в ФСБ начали проверку. Во время проверки застрелился начальник управления Сизов. Если бы существовал институт спецпрокуроров, он действовал бы эффективнее.
